Эрвин пропустил мимо ушей.
– Зачем?
– Он оскорбил Светлую Праматерь Агату.
– Вот как?..
– Назвал ее просто Агатой, будто какую-нибудь служанку!
– Какой ужас!.. – покачал головой Эрвин.
– Да, милорд.
Герцог повысил голос:
– И ваша память, господа, не сохранила тот незначительный факт, что я запретил поединки?!
Бойцы молчали. Джемис сказал:
– Ваш отец, милорд, поощрял…
– Ах, мы так похожи, сложно заметить разницу… Открою тайну: я – не мой отец!
Эрвин указал на кайра-защитника:
– Месяц в подземелье. В сидячем мешке.
Кайр спал с лица. В обширной темнице Первой Зимы имелись камеры разных размеров. Некоторые отличались от гроба лишь тем, что заживо похороненный имел возможность сесть.
– Милорд, за что?.. Я ведь только защищался!
– Два месяца. Вы могли принести извинения, а не хвататься за меч.
Герцог перевел взгляд на часовых:
– Вы составите ему компанию. Следовало вмешаться, а не зевать.
Три меча со звоном легли на брусчатку.
– Теперь вы… – Эрвин подозвал зачинщика поединка. – Вы устроили бой у дверей трапезной, когда меня ждут внутри. Хотели произвести впечатление и выслужиться?
– Да, милорд, – без смущения ответил кайр. Он считал себя победителем и был уверен: его наказание не коснется.
– Я дам возможность послужить, – сказал Эрвин. – Идите со мной, займите место за обеденным столом. Когда подам знак, встаньте и выйдите из зала.
– Это все, милорд?
– Поверьте: этого довольно.
В сопровождении трех кайров Эрвин вступил в трапезную.
* * *
Здесь было жарко и тесно: казалось, входишь в бочку, заполненную смолой. Зал переполнен: триста человек дышат пряными запахами яств, переговариваются, затапливая воздух гулом. Прим-вассалы – на помосте: сестра и мать, кастелян Хайрок и граф Лиллидей, бароны Стэтхем и Нойворт, полковники Хортон и Блекберри, кузен Деймон – брат Роберта. Здесь же и свояк – граф Виттор Шейланд. Секунд-вассалы – внизу, за общими столами: мелкие бароны, родовитые кайры, батальонные офицеры. Цвет герцогства, железный кулак Севера. Триста человек разом умолкли, обернувшись к Эрвину, и ему сделалось зябко.
В тишине он прошел на свое место между сестрой и кастеляном. Все, кто был в зале, поднялись и поклонились ему. Воздух громыхнул:
– Слава дому Ориджин!
Эрвин подумал: что вы запоете через десять минут, когда я скажу то, что собираюсь?.. Эти люди слышали, что сделал император. И привели свои войска в долину, и присягнули на верность молодому герцогу… Но они еще не слышали, что Эрвин намеревается сделать. Еще только предстоит посвятить их в свои планы.
Иона подалась ближе к брату, он ощутил ее тепло. Со дня, как он вернулся в Первую Зиму, Иона всегда находилась около него. Стояла за плечом, когда Эрвин принимал вассальные присяги; сидела рядом на совещаниях и обедах; читала книгу, пока Эрвин писал письма; с ним вместе ездила на прогулки, вместе смотрела на огонь в камине. Иона не требовала внимания: когда он был занят – а так случалось почти всегда – сестра не подавала ни звука. Но давала почувствовать: я – рядом. От этого становилось легче дышать.
Эрвин поднял кубок:
– Да славится Светлая Агата!
Вассалы выпили вместе с лордом. Он позволил им сесть, но сам не опустился на место.
– Господа, я хочу сразу сказать главное. Мы перейдем к трапезе после того, как поговорим о деле.
Зал притих. Голос лорда зазвенел эхом:
– Клянусь быть честным пред лицом сюзерена, не порочить его словом или делом, не совершать поступков, противных воле господина, как своими руками, так и руками людей, что будут служить мне. Знакомые строки?!
– Да, милорд.
– Клянусь чтить память Святых Прародителей, – чеканил Эрвин, – поступать согласно их заветам, свято соблюдать законы воинской чести. Клянусь поднимать меч в защиту слабых и невинных, беречь справедливость, уничтожать ростки зла и тьмы, проникшие в наш мир! …А эти слова знакомы вам, воины?!
– Так точно, милорд!
– Эту присягу принес каждый из нас. Пришло время ее выполнить! Каждый в этом зале слышал, что произошло в Запределье. Каждый знает: человек, занимающий престол, попрал справедливость, растоптал воинскую честь, плюнул в лицо Праматерям! Адриан решил, что стоит выше заветов, что может призвать в мир тьму и поставить ее себе на службу. Праматери ему больше не указ. Он нашел себе нового союзника – Темного Идо. Вы готовы молча подчиниться этому человеку?! Готовы стать перед ним на колени и покорно склонить головы?!
Зал взорвался негодованием. Стены едва не дрожали от криков. Воины схватывались с мест, вздымали мечи над головами.
Эрвин дал им время, затем поднял руку, призывая к тишине.
– Буду честен с вами, воины. Я не обещаю легкой победы. Не обещаю звона золота и громких почестей. Не обещаю, что многие вернутся живыми. Вы привыкли к быстрым и победоносным сражениям, привыкли, что враг дрожит перед нами… но нынешний враг не таков! Подобного врага никогда прежде не было. Потребуются все наши силы до последней капли – и все равно окажется мало. Будет трудно и жарко, на нашем пути вырастут железные стены, а земля станет гореть под ногами. Но если кто и сможет противостоять такому врагу, то это – мы, северяне. Никто другой! Ни одна сила в мире не рискнет обнажить меч, если мы не сделаем этого! Мы – последний оплот, мы – надежда Праматерей, и другой не будет! Мы родились на свет, чтобы вступить в эту войну. И я клянусь вам: это будет чертовски славная война!
Трапезная потонула в криках. Злость, азарт, предвкушение. Эрвин и не ждал другого. Убедить кайра сразиться за своего лорда против сильного врага ради славы и чести – не сложней, чем уговорить пса броситься на волка… Нет, трудная часть – еще впереди.
Эрвин вынул из-за манжеты свернутый листок и подмигнул сестре. Она была рядом, когда он писал это, но не видела текста. Он попросил тишины и показал воинам письмо.
– Согласно древним законам чести, прежде чем начать войну, следует дать врагу шанс. Если он признает себя слабым и отступит без боя, благородный воин не должен его преследовать. Потому я намереваюсь отправить нашему врагу следующее письмо.
Он зачитал с листа:
– Адриан Ингрид Элизабет, сударь. Вам известно о страшных злодеяниях, творимых по вашему приказу в Запределье. Вы преступили законы людей и богов. Если хотя бы отзвуки чести присущи Вам, Вы сделаете то, чего я требую. Остановите святотатство; судите и казните тех, чьими руками творилось зло; освободите всех пленников и выплатите десять тысяч эфесов семьям безвинно погибших; принесите извинения Великому Дому Ориджин. Лишь тогда останусь Вашим верным вассалом. Эрвин София Джессика, герцог Ориджин.
На минуту повисла гробовая тишина. Ее прорезал чей-то возглас:
– Правильно! Пусть знает! Север воюет по чести!
Кто-то подхватил:
– Верно! Адриан может поджать хвост и сбежать, если захочет!
– Дадим ему время подрожать от страха!
И следом понеслось:
– Да здравствует Ориджин! Слава Агате!..
Но верхний, господский стол хранил хмурое молчание. Кто смотрел с укором, кто – с разочарованием. Роберт обронил:
– Бывает…
– Милорд, – сказал Артур Хайрок, – это плохая идея.
– Худшая из тех, что можно придумать, – добавил полковник Блэкберри.
– Самоубийство, – ввернул Деймон.
Полковник Хортон растолковал Эрвину, будто несмышленому:
– Внезапность – наш козырь. Адриан не знает, что вы живы. Если выступим быстрым маршем, за месяц достигнем земель Короны. Возможно, Адриан не успеет сосредоточить войска, и мы разобьем их по частям. Но если предупредим, он подготовится и соберет армию. Против каждого нашего воина выйдут по два искровых копья! У нас не будет шансов!
– Учтите политическую обстановку, милорд, – взял слово граф Лиллидей. – Как только вы оповестите Адриана о мятеже, он тут же созовет своих вассалов. Можно не сомневаться, что на его стороне выступят Лабелин и Литленды, Альмера и Надежда. Это даст ему не меньше тридцати тысяч рыцарей! У Адриана будет пятикратный перевес в кавалерии! Как вы планируете победить, милорд?..
Эрвин громко кашлянул и заговорил на весь зал:
– Я хочу дать шанс не только Адриану. Здесь, среди нас, могут быть такие, кто не согласен со мной. Те, кто не готов подчиняться моим приказам, кто считает меня глупым и неопытным. Те, кто не верит мне. Я даю вам возможность, но только одну: встаньте и уйдите прямо сейчас. И никогда не возвращайтесь. Я не стану преследовать – даю слово лорда.
Джемис аж присвистнул. По столам пробежал шепоток. Такого не ожидал никто. Разрешение на предательство?.. Как это?..
